Константин РОЖКОВ
ФОТО Натальи ХОЛМАНОВОЙ
В субботу, 7 октября, Пётр Иванович Зуев, как обычно, появился в центре Калининграда. Здесь он регулярно встречается с людьми, беседует. По рассказам друзей обновляет свои знания о происходящем в мире, в России, в Китае, в Америке и других шведских странах. Как всегда, с его куртки в окружающую действительность смотрел значок с двумя знакомыми до боли словами: «Нет войне!». Всего несколько минут простоял на ветру Пётр Иванович, и дальше события разворачивались с необыкновенной скоростью.
Мы сидим у Зуева на кухне. Около плиты хлопочет жена Петра Ивановича, Наталья, помешивает варенье из поздней ремонтантной малины. Пётр Иванович приготовился к интервью...
— Пётр Иванович, расскажите о ваших вчерашних злоключениях.
— Мы с товарищами про субботам встречаемся на площади Победы. Я туда хожу, наверно, больше десяти лет. Беседовали о том, о сём. Через некоторое время к нам подошёл младший сержант (Вадим Похнатюк), большой, лет двадцати пяти. И ещё девушка — молоденькая, маленькая, худенькая, тоже младший сержант. Сразу говорит журналисту Яне Дробноход: я такой-то, покажите ваши документы. Когда такие наглые наезды происходят, у меня сразу возникает внутренний протест. Ну, а так как я на площадь по субботам хожу с Конституцией, с двумя Конституциями — со старой и новой, с законом о полиции, я эту тему хорошо знаю. Лучше каждого второго полицейского. Я ему заметил, что в соответствии с законом о полиции он должен указать причину своего обращения к гражданину. На это он ничего сказать не мог. Вместо этого он потребовал показать документы. Слово за слово, он мне заявляет претензию: «Почему я с вами разговариваю на «вы», а вы со мной на «ты»?». Я опять сослался на закон,где написано, что когда полицейский несёт службу, он обязан по долгу своей службы обращаться к гражданину на «вы». «Я же, обращаясь к тебе, руководствуюсь не законом, а интуицией: вижу, что ты нарушаешь закон, что ты поступаешь неправильно, и у меня нет к тебе пиетета. И потом, ты моложе меня, пожалуй что внук». Ему это не понравилось: он младший сержант, и потому ему непременно нужно, чтобы старик его называл на «вы». А потом ещё он стал рассказывать, что товарищ Путин, он президент, он такой хороший, он всё для вас делает, он тра-ля-ля... Я ему опять: в законе записано, что ты политикой заниматься не должен, вот, смотришь за общественным порядком — и всё. Нет, он стал настаивать, что он хороший, а мы нехорошие.
— А чем же вы нехорошие?
— Ну, товарищ Путин такой хороший. Сегодня у него день рождения, а мы без почтения.
— Так вы вышли поздравить Путина?
— Нет, мы не хотели его поздравлять. Мы по субботам выходим независимо, день рождения у Путина или нет. Приходим и общаемся: последние новости обсуждаем, кто прав, кто виноват. Это клуб по интересам на пленэре.
— В каком месте вы собираетесь?
— Возле стелы.
— Полиция это знает?
— Полиция это хорошо знает. Помню подполковник Морозов, он тогда майором был, прибегал и хватал, хватал нас. Увозил в полицию. Там разбирались. Но тогда нас судили мировые суды. Тогда была демократия. Меня судили несколько раз. Шесть, наверное.
— Его хватали, а он говорит, была демократия. Парадокс!
— Парадокс, конечно, но в отличие от того, что происходит сейчас, тогда были очень хорошие времена.
— А что нам ещё предстоит пережить!
— Да, пожалуй что да. Пережить, я думаю, недолго осталось, потому что было, к примеру, в истории России несколько диктаторов. Один из последних — товарищ Сталин. Он в семьдесят три года закончил свой путь в 1953-м. Вот, товарищу Путину тоже 73 года, и год сейчас 2023-й.
— Но ему официально 71 год.
— Товарищ Путин врёт всегда и во всём: про детей, про внуков, про любовь, про политику, про родину — всё врёт. И про себя он, естественно, наврал. Я читал польскую писательницу, которая написала книгу про Путина, я изучил её (Кристина Курчаб-Редлих. Вова. Володя. Владимир. Тайны России Путина).
— Вернёмся к теме. Младший сержант представился? Как его фамилия?
— Я не пытался запоминать. Да это нетрудно установить. Дальше. Он провёл среди нас политбеседу. Так как они были вдвоём, эта маленькая девочка, такая хорошая, такое чудо, она ему не помощница. И, естественно, дождался подкрепления. К нему подошёл младший лейтенант и ещё двое. И когда он почувствовал, что их много, а мы уже собрались уходить, он вдруг скомандовал: «А вы стойте!» — «Почему?» — «Поедете с нами» — «Куда, зачем?». Схватил меня за загривок — он в полтора раза выше, — схватил меня и потащил. Со мной не раз бывало такое — майоры, капитаны пытались меня проработать, но всегда отпускали. А этот нет: ах, ты так! Ещё и хвать меня за руку, как загнул! Так загнул, что можно было сознание потерять. Потащил, как опасного террориста. Раньше меня не однажды возили в полицию, но всегда на сиденье, а вот в кутузку меня не сажали. Чтобы посадить в клетку, надо предъявить мне какое-то нарушение. Но тут дискуссий быть не могло, потому что могут сломать руку. Боль в локте была такой, что света белого не взвидеть. Больно было страшно. И повезли на Яналова, в полицейский участок номер два. Когда меня высадили, а я вижу совершенно плохо, подошёл этот младший сержант. Я говорю: «Так это ты мне руку ломал?» — «Да!» Ну, думаю, сейчас будем в отделе разбираться. Он довёл меня до дверей — и всё! И больше нету! Меня передали майору.
— Что майор?
— А, обязательно нужно сказать: я хожу всегда со значком «Нет войне!». Ну, 77 лет, я могу себе позволить, что всё же я против войны.
— Когда-то это был государственный девиз. Помните эти времена?
— Ага. «Мы за мир, и песню эту понесём друзьям по свету». И дальше: «Не бывать войне, пожару, не пылать земному шару...»
— «Наша воля твёрже, чем гранит»...
— Ну да. Ещё: «Хотят ли русские войны, спросите вы у тишины...» У меня такая профессия была, что этих песен про мир могу накопать сколько угодно... С этим значком я уже два раза перед этим ездил в отдел полиции. Объяснил так, что они согласились, что я ношу этот значок. Ещё на площади младший сержант меня упрекнул: «Вот у вас значок «Нет войне!». Я говорю: да, я против войны, а ты? «Но войны же нет, — возражает. — Есть только СВО». И когда он меня сдал в полицию, майор сел напротив и начал писать. Я спрашиваю: «Товарищ майор, как называется этот документ?» — «Я с вас беру объяснения» — «По поводу чего?» — «Потому что ты со значком «Нет войне!» — «Это и есть нарушение?». Ну, ладно, пусть пишет, это же не протокол допроса. Он закончил так: «Состава правонарушений со стороны Зуева не было».
— А зачем тогда суставы выламывали?
— Состава нет, а суставы ломали! (Смеётся.) Потом немного погодя, приходит гражданский человек и тут активно участвует. Не представился, просто влез в разговор. Я говорю: «Ты кто и что ты представляешь?» Он говорит: «Я эшник». А-а-а! Ну тогда понятно, без эшников как? Майор сказал, что сейчас меня отпустят. «Ну, так я пошёл?» — «Нет, сейчас ещё придёт один. Начальник» — «Вы что, хотите изменить мой статус?» — «Нет-нет-нет. Подожди». Я больной сахарным диабетом. Организм почувствовал., что сахар поднялся! Рот сушит — и всё. Я говорю: «Дай воды». Он сначала хотел, как всегда повести себя нагло, но я сразу: «Ты это, не дуракайся, дай мне воды». Принесли стаканчик воды. Выпил, немножко получше стало. Он говорит: «А где документ, что ты сахарным диабетом болеешь?» — «Да полстраны сахарным диабетом болеет, они что, все должны документы с собой носить?» Но я ему всё же подал документ, что я инвалид по зрению. В общем, мы с майором нормально пообщались. С эшником тоже. Я ему, эшнику, сказал: когда люстрация будет, тебя обязательно найдут, судить будут. Всех вспомнят. Их там было много, человек пять, кто с автоматом, кто без оружия. Радовались. Смеялись надо мной. Приходит женщина, без формы, молодая: «А, Пётр Иваныч!». Когда она меня попросила рассказать, я ей говорю, что американцы с этой Натой напали на российские войска в Украине и давай там... Она позвонила какой-то ещё женщине: «Он вот так сказал, что с ним делать?» — «Да отпускай его!». Типа, что со стариком говорить, он безумец. Заговорили про значок, я ей пропел песни «Не бывать войне-пожару», «Хотят ли русские войны».
— Концерт устроил?
— Концерт устроил... Ну, что предъявить? Она же прочитала мои объяснения двухмесячной давности и эти — разночтений нет. И отпустила.
— Как долго держали?
— Часа полтора.
— Им важно было что, прекратить вашу сходку, всех напугать?
— Важно, видимо, было этому слишком молодому мл. сержанту выслужиться в день рождения Путина. Слишком молодой, неграмотный, а борзый. И когда старик ему говорит, его это шибко обидело. А вот любимое их выражение «законные требования полиции» настолько дико звучит, поскольку на площади не может быть законных требований полиции, на площади полиция всегда совершает преступление. По крайней мере должностное. А уж конституционное — так это вообще! Вторая статья Конституции: права и свободы человека являются высшей ценностью, и государство стоит на страже этих ценностей. Полиция, представитель государства, должна стоять на страже этих ценностей. Да, ещё с этой женщиной, там, в полиции, мы говорили доверительно, я ей даже яблочко дал, она не испугалась, взяла, от чистоты сердца. Я говорю: понимаете, вот, почему я выхожу на улицу, статью 31 Конституции мы все знаем, но есть и статья и 29-я, где написано: мысль и слово... гражданин Российской Федерации имеет право на мысль и слово. Я уже не говорю о слове, вы даже мысль запрещаете. Она-то понимает. Наверное, лейтенант. А младший сержант этого не знает. Конституции они вообще не знают. А если кто будет знать, того с работы выгонят.
— Пётр Иванович, я прихожу к выводу, что на вашей биографии сделали карьеру многие полицейские.
— Ха-ха-ха! Да, пожалуй что так. Был такой подполковник Лаврентьев. Стал полковником. Ушёл на пенсию. Мы с ним расстались товарищами.
— А теперь мучает птиц на Куршской косе.
— Да? Был майор Морозов. Он меня дядей Петей звал, когда стал полковником.
— Пётр Иванович, сколько у вас было ходок в полицию?
— Да кто их считал? Вот когда мировые суды были, тогда у меня было шесть. Один суд мы выиграли, тогда ещё можно было выиграть. По выигранному этому суду ЕСПЧ через 5 или 7 лет сказал: российское государство, заплатите гражданину Зуеву пять тысяч евро, вы его шибко обидели, нарушили права. Сейчас, год назад, тоже тот же Европейский суд по правам человека написал документ, что Российская Федерация обидела Зуева, отдай ему 3,5 тысячи евро. Ну, сейчас, пока Путин есть, не получить. Если переживу его, то получу. Нет, любой полковник полиции это преступник. Не может честный человек подняться высоко. Полковником честный человек не может стать. Не может. Никто его туда не пустит.
— А сколько раз задерживали, арестовывали?
— Только один раз, на 15 суток. Там меня и заразили ковидом. Меня посадили 26 апреля 2021 года. После праздника я заболел, 6 мая меня увезли в больницу. В Краснознаменск. Что ещё интересно. Я ведь до конца не досидел. Всего 10 суток пробыл. А через месяц возле площади менты останавливают, хватают — и повезли. Прямо в ИВС. И сказали: ты не досидел 5 суток 7 часов. Досиживай. Пришлось досиживать.
— Как вы думаете, за вами ведётся постоянная слежка?
— Нет. Мне кажется, нет. Ну, что я? Инвалид. Не могу ни читать, ни писать. Но этот эшник сел напротив и говорит: «Да, я вас знаю». Коль знают, значит сведения про меня есть. Старик 77 лет, совершенно недееспособный — чего за ним следить-то?
— Вы закончили свою маленькую политическую карьеру или в субботу выйдете опять?
— Это не карьера. Если не я, то кто? Пока ноги будут волочиться, пойду. И значок не сниму.
