Судьи крайне редко позволяют вести видеосъёмку процесса. В моей 20-летней журналистской памяти отложилось всего несколько «несчастных» случаев.

Однажды разрешение дал судья Владимир Эльзессер: между собой спорили два кандидата в мэры Калининграда, Юрий Галанин обвинил Александра Ярошука в беспрецедентно наглом использовании бюджетных денег на предвыборную агитацию. Председатель Светлогорского городского суда Михаил Аниськов позволил включить видеокамеру во время разбирательства спора между управляющей компанией и неплательщиком коммунальных поборов. По делу Кепеля, убийцы, не мог запретить видеосъёмку судья облсуда Сергей Капранов. Даже судья Людмила Сагий не решилась запретить снимать процесс по делу о мошенничестве (правда, послушав в перерыве советы адвокатов, выгнала меня, обращаясь тоном барыни, выговаривающей приказчику: «Уважаемый, вы необъективно освещаете процесс!»). Пожалуй, список случаев из моей журналистской практики на этом заканчивается.

Не отличилась от массы своих коллег судья арбитражного суда Алевтина Мялкина. Увидев запрос редакции на видеосъёмку, она тут же потребовала паспорт и задала мне вопросы: «Почему возникла такая ситуация? Почему вы посчитали необходимым? Почему именно в этой ситуации необходима видеосъёмка?..». Затем попросила всех участников процесса подождать – «Тут посидите или можете погулять!», – а сама заспешила к кому-то посоветоваться. Через 15 минут возвратилась в зал: «Поскольку «Светлогорье-Свободный Калининград» просило о проведении видеосъёмки судебного процесса, суд полагает таким образом, что, к вашему сожалению, мы не можем согласиться с этим. Во главу угла я ставлю тот вопрос, что одна сторона не желает, а она имеет право, а… ну, и, наверное, как дополнение – проведение этой съёмки будет мешать».

Нежелающей стороной судья назвала таможню. Надо заметить, у судьи Мялкиной логика железобетонная. Руководствуясь ею, с видеокамерой нельзя появляться ни в одном уголовном процессе, поскольку преступники (за исключением невинно привлекаемых к уголовной ответственности) всегда будут против не только видеосъёмки, но и вообще против присутствия журналистов.

Вторичный запрос редакции, поданный за час до начала заседания 11 февраля, судья Мялкина вовсе проигнорировала, словно его и не было.

Вопрос «почему судьи боятся телекамер?» напрашивается сам собой. Ответ тоже напрашивается. Видимо, служители Фемиды опасаются, что общественность не просто узнает, но и увидит, что НАРУШАЕТ гражданин, облачённый в чёрную-пречёрную мантию, отправляющий правосудие.

Во вторник за процессом было наблюдать крайне интересно (жаль, не могу это доказать видеокадрами).

С таможней судится предприниматель, у которого, как он считает, при вывозе за границу незаконно задержали товар, который уже полгода лежит «арестованный». Товар ничем не примечательный. Предприниматель ТАКОЙ товар вывозил много лет, пополняя бюджет пошлинами и налогами. Но вот в августе прошлого года таможенники сказали, что в грузовой декларации неправильно определён код товарной номенклатуры. Нарушение! Десять лет никакого нарушения таможня не замечала, а тут вдруг – не тот код ТНВЭД!

История весьма поучительная, но подробней об этом в другой раз. Сегодня о суде и судье.

Нельзя сказать, что судья вела себя безобразно. Напротив. Она была подчёркнуто вежлива, корректна. Только иногда у неё кончалось терпение, но она быстро брала себя в руки.

Сижу. Слушаю. Записываю. Про себя отмечаю:

Первое. В процессе у Мялкиной, на котором мне довелось присутствовать три раза, всегда в ответчиках сидят целых ЧЕТЫРЕ таможенника. И каждому она предоставляет возможность говорить, спрашивать, давать пояснения, устраивать между собой диспут.

Второе. Справедливости ради, надобно уточнить – четвёртым среди тех, кто даёт «добро», сидит вовсе не таможенник, а ЭКСПЕРТ. Однако он принимает участие не как независимый специалист, а как представитель таможни, ПО ТАМОЖЕННОЙ ДОВЕРЕННОСТИ. Пусть юристы определят, нет ли тут нарушения…

Третье. Сторону истца представляют двое – адвокат и сотрудник организации, которая пыталась вывезти товар. Почему-то судья замечает только адвоката. Мялкина не предоставила сотруднику фирмы возможность дать пояснения по иску. А когда закончились прения, второму законному представителю истца судья позволила выступить только после робкого вопроса: «А можно мне?».

Четвёртое. Закрывая во вторник заседание, Мялкина изрекла: «Объявляю перерыв на стадии реплики. 18 февраля в 9 часов утра приходите, если желаете. За вами право реплики, а дальше суд объявляет законченным разбирательство по делу. Отправляет вас за дверь, чтобы подготовиться – какую резолютивную часть вам огласить». Интересно, в арбитражном процессе не практикуется процедура обозревания материалов дела, исследование доказательств?

Остались и другие вопросы, но мы к ним вернёмся в другой раз.