«Двадцать второго июня, ровно в четыре часа…» Этой первой строчкой из популярной песни времён Великой Отечественной войны начинается один из интернетпостов Натальи Холмановой. О последнем акте судебной расправы над Игорем Барышниковым. Именно 22 июня ровно на четыре часа дня Ольга Баландина, судья Советского городского суда, назначила оглашение приговора Игорю Лазаревичу Барышникову.
Ещё три года назад то, что позволил себе Барышников и чем занимались миллионы граждан многострадальной России, состава преступления не образовывало. Не было в Уголовном кодексе статьи за инакомыслие, за выражение своей точки зрения, за солидарность с мнением других свободных граждан. Но сегодня ничего такого делать нельзя. За вольные мысли полагается едва ли не расстрел. А Барышников, как посчитали сотрудники спецслужб, обосрамил целую армию и даже президента, что-то там лайкнув, что-то перепостив, где-то высказав свои суждения.
Разрабатывал Барышникова не какой-нибудь участковый Петя. Над ним трудился едва ли не весь аппарат МВД. Сотрудники спецподразделения полиции просеивали каждое слово, сохранившееся в интернете, следили за всеми движениями Барышникова и его мысли. Заказывали экспертизы. Организовывали патриотов-свидетелей. В суд дисциплинированно по очереди ходили три прокурора: Е. Мосина, Г. Маги, С. Шамров. Антураж уголовного дела говорил о беспрецедентном масштабе деятельности десятков людей в погонах и без таковых. Наверняка разработку курировала Москва.
Особая роль отводилась судье Баландиной. Ей предстояло...
Продолжается охота на газету «Светлогорье», объявленная Роскомнадзором.
«Надзор»… Зловещее слово пришло в нашу современность из далёких царских времён. Тогда было много официальных надзоров. Существовали и соответствующие должности. Полицейский надзиратель. Квартальный надзиратель. Классный надзиратель. Коридорный надзиратель. Тюремный надзиратель. В фашистских лагерях тоже бесчинствовали надзиратели.
Почему российские власти так полюбили карательное слово? Надеюсь, мы когда-нибудь узнаем об этом от исследователей. Одно можно сказать: выбор лексики не случаен. Именно выбор, ведь существуют же в русском языке более нейтральные варианты. В Советском Союзе обходились без надзора. Существовал контроль. Например, народный контроль… Сегодня же надзирают за всем и за всеми. Роспотребнадзор. Ростехнадзор. Росздравнадзор. Федеральный государственный надзор в области безопасности дорожного движения… Под колпаком все и всё.
Очередная вылазка Роскомнадзора против нашей газеты была предпринята в канун Нового года. За четыре дня до праздника главный надзиратель за СМИ Калининградской области Эдуард Шутов подписал исковое заявление с требованием...
Его величество страх поселился в здании калининградского правительства.
– Добрый день.
– Добрый день.
– Что за съёмочка у нас?
– Представьтесь, пожалуйста. Кто такие?
– Сотрудник Росгвардии. Моя фамилия Буржинская.
– Представьтесь по всей форме.
– Сотрудник ГУП охраны Росгвардии, моя фамилия Бур-жин-ска-я.
...Для преследования свободных граждан, снимающих немецкое здание на камеру (своего приличного дома для правительства у наших за 75 лет не достало ума построить), не было ровным счётом никакого повода. Мало ли кто ещё снимает?! Например, в десятках крутых «тачек», на которых «слуги народа» ездят к месту службы, установлены видеорегистраторы. Весь день они припаркованы напротив крыльца. Миниатюрные регистраторы снимают не хуже портативного устройства, каким пользуюсь я, запечатлевают все те виды, которые мне снять не удалось. И что, всех водителей надо стращать нарядом полиции?..
Для Гаршина и его поколения вся психология «проклятых вопросов» сводилась к вопросу о правде или неправде в конечной области людских отношений, – писал про рассказ «Четыре дня» В. Короленко. «Проклятые вопросы», к сожалению, не мучают поджигателей войны, они важны лишь для тех, кто в окопе, кто прячется за бронёй. Они временно не мучают тех, кто кричит «За победу!» и зовёт в бой. Пока они сами не оказываются лицом к лицу со смертью.
ЧЕТЫРЕ ДНЯ
Всеволод ГАРШИН
(Отрывок)
…Солнце жжёт. Я открываю глаза, вижу те же кусты, то же небо, только при дневном освещении. А вот и мой сосед. Да, это — турок, труп. Какой огромный! Я узнаю его, это тот самый...
Передо мною лежит убитый мною человек. За что я его убил?
Он лежит здесь мёртвый, окровавленный. Зачем судьба пригнала его сюда? Кто он? Быть может, и у него, как у меня, есть старая мать. Долго она будет по вечерам сидеть у дверей своей убогой мазанки да поглядывать на далекий север: не идёт ли её ненаглядный сын, её работник и кормилец?..
А я? И я также... Я бы даже поменялся с ним. Как он счастлив: он не слышит ничего, не чувствует ни боли от ран, ни смертельной тоски, ни жажды... Штык вошёл ему прямо в сердце... Вот на мундире большая чёрная дыра; вокруг неё кровь. Это сделал я. Я не хотел этого. Я не хотел зла никому, когда шёл драться. Мысль о том, что и мне придётся убивать людей, как-то уходила от меня. Я представлял себе только, как я буду подставлять свою грудь под пули. И я пошёл и подставил.
Ну и что же? Глупец, глупец! А этот несчастный феллах (на нём египетский мундир) — он виноват ещё меньше. Прежде чем их посадили, как сельдей в бочку, на пароход и повезли в Константинополь, он и не слышал ни о России, ни о...
Недавно обнаружил интересное явление в суде Центрального района Калининграда. Во время заседания по уголовному делу, где подсудимым проходит Вадим Хайруллин, мне срочно потребовалось отправить своему абоненту СМС-сообщение. С удивлением обнаруживаю, что эта функция на моём телефоне не работает. Омертвели и другие функции. Мобильная связь была полностью блокирована. В том числе невозможно было войти в интернет. Безжизненным оказалось и приложение «диктофон», встроенное в телефонную трубку.
Сначала я подумал, что мой мобильный вышел из строя. Но… В перерыве подхожу к единственному окну в коридоре здания – и о, чудо! Всё заработало. То же самое происходит, как только судья объявляет об окончании судебных слушаний.
Подсудимый, которого следствие сочло весьма опасным для российского государства преступником (он привлекается по статье 212.1 УК РФ), тут же разъяснил, что мобильники глушатся из-за него. С судебных заседаний по его административным делам он имел обыкновение вести прямой репортаж на просторы Фейсбука. Оказывается, полицейские, чьим клиентом является несгибаемый оппозиционер, тоже просеивают необъятные просторы интернета. Им практика Хайруллина, видимо, не очень нравится. Наверное, они пожаловались в суд. И теперь, едва начинается заседание по Хайруллину, где-то в зале или рядышком включается система подавления каналов связи GSM9001800, UMTS, CDMA, GPS/Глонасс, Wi-fi и т.п.
Эти слова прозвучали в судебном заседании 7 апреля. И принадлежат они Вадиму Хайруллин, подсудимому. Вадим Вильевич привлекается по статье 212.1 Уголовного кодекса РФ за свободомыслие. Это так называемая дадинская статья. Хайруллин первый в Калининградской области, в отношении кого применена карательная норма путинского права, и восьмой в России.
Вадима прихватили за то, что он четырежды в течение полугода «нарушал общественный порядок», выходя на площадь Победы в Калининграде с требованиями свободы для Белоруссии, для Навального, свободы для России. Но самое страшное – он кричал «Путин вор!».
Судебное разбирательство поручено судье Людмиле Сагий. Приступить к оглашению обвинения, тщательно подготовленного следствием и прокуратурой (по версии Хайруллина, сфабрикованного) Сагий долго не могла. Собравшихся послушать процесс и журналистов направили сначала в один зал, потом в другой, пока не нашли третий, наверное, самый маленький в Центральном районном суде. Места в крохотном зале...
– Вот сегодня, по решению суда, он должен был привести мне детей. Я жду их. Смотрю – нет и нет. Я написала ему: «Виталик, по решению суда ты должен привести мне детей. Я их жду». Он прочитал – ничего не ответил. Я позвонила его адвокатше, она и говорит: «Вы знаете, мы подали апелляцию. Он не согласен на то, чтобы два раза в месяц вы встречались с детьми». Я, конечно, тут и заплакала. И думала, ну, где найти правду…
Правду Екатерина Андреевна Сысоева ищет давно. С того дня, как её дочери установили страшный диагноз. Наталья понимала, что её дни сочтены, поэтому беспокоилась за своих детишек Алёшу и Азалию (имена изменены). Надежды на их будущее она связывала только с матерью. Да ещё сыну внушала: «Ты в семье единственный мужчина, старший. Береги Азалию. Защищай её, помогай».
На мужа Наталья вовсе не рассчитывала. Последние два года он не жил с семьёй. Только алименты перечислял – вот и вся забота. А за три месяца до кончины молодой женщины Виталий с ней развёлся официально.
Наташе помогала, как могла, Екатерина Андреевна, мать. С рождения воспитывала внуков. С апреля 2015 года до января 2017-го Екатерина Андреевна даже брала отпуск по уходу за Азалией.
Бабка всю себя отдавала воспитанию внуков. Души в них не чаяла. Рассказывая про малышей, Екатерина Андреевна от гордости за них просветляется...
Иск Игоря Рудникова к следственному комитету изрядно понервировал ведомство Александра Бастрыкина, главного инквизитора, как его назвал Александр Невзоров. Напомним, живучий журналист Рудников, которого несколько раз пытались убить, потребовал компенсацию за волокиту с расследованием уголовного дела. Того самого, начатого в марте 2016 года, когда редактора газеты «Новые колёса Игоря Рудникова» киллеры порезали ножом, а сами сбежали с места преступления.
Рудников через своего юриста Михаила Золотарёва потребовал от министерства финансов России выплатить ему 275 тысяч рублей с копейками. За нарушение его права на досудебное производство в разумный срок. В самом деле, прошло почти 6 лет!
Первая попытка провести предварительное заседание по административному исковому заявлению Елены Витушкиной, судьи Санкт-Петербургского городского суда, была предпринята 8 декабря.
Главное следственное управление представило в суд свои возражения. Судье понадобилось знать, что по поводу иска думает Минфин России, поэтому она перенесла слушания.
На месте следственного комитета, «бессмертного» журналиста следовало бы немножко попрессовать, чтобы знал свой предел. Не лез со всякими требованиями. Компенсацию ему подавай! Ну, к примеру, придумать очередное уголовное дело. С избиением Рудниковым целой роты омоновцев не вышло. Со взяткой генералу Леденёву не получилось. Можно бы вспомнить, как Игорь Петрович обижал судей, но и это было. Ещё не пробовали привлечь его за переход проезжей части в неустановленном месте. За такое лет пятнадцать припаять не грешно. Но Рудников сейчас за границей, куда его вынудили отбыть, как многих свободолюбивых граждан печальной и кровожадной страны Россия.
