Позиция стороны защиты по уголовному делу Михаила Костяева

Адвокат Михаила Костяева Виктор Матвеев изложил для всех позицию зашиты по делу Михаила Костяева. Прошу всех ознакомится.

Напомню, что Михаил Костяев осужден Центральным районным судом города Калининграда на 2 года лишения свободы. Приговор в законную силу не вступил. Защита Михаила подала иск в апелляционную инстанцию! Неделю назад Михаил Костяев объявил голодовку, но в субботу, в связи с ухудшением здоровья, он её прекратил! Представители инициативной группы по проведению референдума в вопросе прекращения строительства БАЭС, а также друзья и знакомые Михаила собирают подписи в его поддержку! Подробнее о деятельности Михаила можно узнать пройдя по ссылке.

Вывод суда о существовании заранее сформированного преступного умысла, направленного на хищение денег не подтверждается доказательствами, рассмотренными в судебном заседании.

В приговоре неоднократно указывается на наличие заранее возникшего преступленного умысла на хищение денежных средств, возникшего у К. задолго до того, как КРОФ «Помощи животным» по результатам конкурса имело возможность заключать договора с гражданами для оказания им услуг по трудоустройству. Вместе с тем, в материалах дела отсутствуют доказательства как прямые, так и косвенные, подтверждающие возникновение такого умысла. В деле отсутствуют сведения, где, когда и при каких обстоятельствах такой умысел проявился. В деле отсутствуют сведения, в какой форме и где он был зафиксирован или отражен. Упоминаний о нем нет даже в показаниях свидетелей. Выводы о существовании такого умысла суд делает исключительно на своих предположениях и излагает свои предположения, не основанные на доказательствах в приговоре, что в силу Уголовно-процессуального законодательства является недопустимым.

Также отсутствуют в материалах дела доказательства, о существовании заранее возникшего преступного умысла, направленного на хищение денег уже в период участия КРОФ «Помощи животным» в программе по снижению напряженности на рынке труда.

Наоборот, в деле имеется достаточно доказательств позволяющих утверждать об отсутствии у К. преступного умысла, направленного на хищение денег. Так, из показаний пяти свидетелей обвинения следует, что создание организации планировалось еще в конце 2008 года, то есть задолго до возникновения программы по снижению напряженности на рынке труда. Кроме этого, свидетели показали, что в действительности организация работала и занималась благотворительной деятельностью. Они подтвердили факты посещений питомников, выпуска газеты и проведение других мероприятий, связанных с деятельностью организации.

Не соответствуют обстоятельствам дела выводы суда о создании К. видимости организации рабочих мест; о фальсификации трудовых договоров, табелей учета рабочего времени и платежных ведомостей.

Вывод суда об отсутствии права у КРОФ «Помощи животным» на возмещение расходов по выплате заработной платы еще раз убеждает в том, что суд, вслед за органами следствия не разобрался в характере правовых отношений между Центром занятости и организацией.

Дело в том, что деньги Центром занятости перечислялись не на основании платежных ведомостей, в соответствии со справкой о начисленной заработной плате. Поэтому никаких фальсификаций платежных ведомостей не происходило.

Наоборот, практически все допрошенные свидетели в судебном заседании подтвердили достоверность своих подписей в платежных ведомостях и трудовых договорах.

Вывод суда о фальсификации табелей рабочего времени также подтверждает то, что суд, вслед за органами следствия не разобрался в характере правовых отношений между Центром занятости и организацией.

Согласно договору о совместной деятельности К. не имел права на контроль за выполнением порученной работы работниками организации, таким правом обладал Центр занятости. Но на К. лежала обязанность за достоверное заполнение табелей рабочего времени. Для того, чтобы сведения, содержащиеся в табелях рабочего времени соответствовали действительности, К. требовал от работником предоставления отчетов о проделанной работе. А затем, на основании этих отчетов осуществлял заполнение табелей рабочего времени.

При постановлении приговора судом нарушены требования ст. ст. 5, ч. 1 ст. 14, ст. 24 УК РФ.

Поскольку состав вменяемого К. преступления предусматривает:

Хищение чужого имущества,

путем обмана, совершенное лицом с использованием своего служебного положения.

Под хищением понимается совершенное с корыстной целью противоправное безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного.

Следовательно, выводы суда должны основываться на доказательствах раскрывающих объективную и субъективную сторону преступления, характеристику объекта преступного посягательства.

Однако, как мы указывали выше, если обвинение не смогло доказать факт о существовании заранее сформированного умысла, направленного на хищение денег, то у суда отсутствовали основания для выводов о наличии в действиях К. признаков как субъективной, так и объективной стороны преступления, предусмотренного ст. 159 УК РФ.

Недопустимо основывать обвинение исключительно на объективном вменении в вину сверившегося события.

Неполное, неточное, ошибочное или предубежденное установление отношения К. к своим действиям и их последствиям является грубым нарушением принципа субъективного вменения. Нельзя допустить, чтобы обязанность обвинения в установлении вины подменялась судом определением ее по своему внутреннему усмотрению в виде морального упрека, основанного на отрицательной оценке личности подсудимого и его деянии или на предположении, что если обвиняемый имел возможность совершить преступления, то он и совершил его.

Обвинение, проделавшее огромную работу, занявшую у него год, результатом которой стало 22 томное уголовное дело. При проведении этой работы были опрошены более 80 свидетелей, проведено большое количество экспертиз, а также других следственных действий. И по результатом всей этой работы следствие вернулось к исходному пункту, который и не требовал доказательства. Обвинение сумело доказать только факт того, что К. имел, как и все другие члены организации доступ к деньгам, получаемым организацией в рамках договора по совместной деятельности.

Перед обвинением стояла задача доказать противоправное безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу К. Однако обвинение с этой задачей не справилось, оно не смогло установить умысел и объективную сторону преступления в части присвоения или обращения в свою пользу денежных средств.

Момент окончания хищений неоднократно оговаривался в постановлениях Пленумов Верховных Судов РФ, РСФСР и СССР. Так, например, Пленум Верховного Суда СССР в Постановлении от 11 июля 1972 г. N 4 "О судебной практике по делам о хищениях государственного и общественного имущества" в п. 10 указывал: "Хищение следует считать оконченным, если имущество изъято и виновный имеет реальную возможность им распоряжаться по своему усмотрению или пользоваться им". В Постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 5 сентября 1986 г. N 11 "О судебной практике по делам о преступлениях против личной собственности" подчеркивалось: "Кража, грабеж, мошенничество считаются оконченными, если имущество изъято и виновный имеет реальную возможность пользоваться или распоряжаться им по своему усмотрению (п. 14). Упоминается этот момент и в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г.: "Кража и грабеж считаются оконченными, если имущество изъято и виновный имеет реальную возможность им пользоваться или распоряжаться по своему усмотрению (например, обратить похищенное имущество в свою пользу или в пользу других лиц, распорядиться им с корыстной целью иным образом). (п. 6)

Наоборот, в ходе предварительного и судебного следствия были установлены обстоятельства, свидетельствующие о том, что кроме К. доступ к деньгам имели и другие сотрудники организации. Эти же сотрудники осуществляли выдачу денег. Эти обстоятельства были установлены исходя из показаний данных свидетелями при их допросе в суде, а также оглашенных в ходе судебного заседания. Подтверждением того, что деньги выдавались не только К., служит и тот факт, что свидетели при допросе их в судебном заседании не смогли опознать К. как человека, выдававшего им деньги. Следовательно, существовало промежуточное звено, которое распоряжалось большей частью денег, полученных К.

Суд же, нарушая требования ст. 5 УК РФ, согласно которой лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия и наступившие общественно последствия, в отношении которых установлена его вина, в приговоре ставит в вину К. создание условия для хищения денег другими лицами. При этом кто эти лица ни обвинение, ни суд установить не смогли. Суд делает вывод о виновности К., несмотря на показания более 16 свидетелей, которые сообщили суду, что деньги за выполненные работы им выдавал не К., а другие люди.

В связи с вышеизложенным, мы обращаем внимание судебной коллегии по уголовным делам на вывод, согласно которому суд считает доводы подсудимого о возможном доступе других лиц к денежным средствам как избранный способ защиты с целью избежать ответственности и отклоняет, поскольку данные доводы своего объективного подтверждения не нашли.

Такие действия суда свидетельствуют о прямом нарушении им принципа вины, когда им применяется объективное вменение, то есть привлекает к уголовной ответственности за невиновное причинение вреда.

В связи с этим любая фактическая, но невиновная причастность к деянию, какие бы последствия оно не причинило, не должно рассматриваться, как совершение преступления и служить основанием для привлечения к уголовной ответственности.

Указывая в приговоре на обстоятельства, согласно которым К. предъявлял недостоверные сведения о проведенных работах и стажировках, суд, как мы уже указывали выше, не разобрался в сути юридических отношений, возникших между КРОФ «Помощи животным» и ГУ КО «Центр занятости населения г. Калининграда» на основании договора о совместной деятельности. В соответствии с этим договором КРОФ «Помощи животным» обязано было найти соответствующую категорию людей, заключить с ними трудовые договора, указав в них, что они будут делать. После того, как трудоустроенные люди выполнят порученные им работы, получить от них отчет о проделанной работе. На основании этого отчета заполнить табеля рабочего времени и произвести начисление заработной платы. Затем передать необходимые документы в ГУ КО «Центр занятости», который проверял представленные документы и перечислял деньги на расчетный счет КРОФ «Помощи животным». Все документы необходимые для передачи ЦЗ предоставлял сам ЦЗ.

При этом права и (или) обязанности по контролю за выполнением работ, лицами, заключившими трудовые договора с КРОФ «Помощи животным» последнее не обладало, такую проверку производить не могло. Такое право и такая обязанность согласно п.п 3.2.4 договоров о совместной деятельности были у ГУ КО «Центр занятости населения г. Калининграда», только он мог проводить все контрольные мероприятия, связанные с общественными работами и стажировками.

Кроме этого, в соответствии с этими договорам ЦЗ совместно с организацией составляли акты, подписанные руководителями ЦЗ и организации. Подписание такого акта свидетельствовало о выполнение организацией договорных обязательств по договору о совместной деятельности. Затем акты с соответствующими документами передавались ЦЗ далее Агентству распорядителю средств, которое перечисляло деньги.

Следовательно какую вину можно вменять К. за предоставление недостоверных сведений, если он выполнял свои обязательства по договору точно и в срок, передав представленные ему работниками сведения о выполненных ими работах в ГУ КО «Центр занятости населения г. Калининграда». ЦЗ проверил выполнение работ, за которые необходимо было выплатить заработную плату.

О каких здесь признаках обмана или злоупотребления доверием может идти речь?

Ответ может быть только один, никаких признаков обмана или злоупотребления доверием в действиях К. нет, он выполнил взятые на себя обязательства по договору между КРОФ «Помощи животным» и ГУ КО «Центр занятости населения г. Калининграда». И, если, как стало известно в ходе судебного следствия, кто-то из работников обманул или злоупотребил доверием с целью получения денег из федерального бюджета, то вина за это деяние лежит никак не К., а скорее всего на том работнике, который воспользовался этой возможностью. Но в нашем деле все вышло с точностью до наоборот. В основу приговора были положены сведения, сообщенные именно этими свидетелями. При этом эти свидетели постоянно изменяли свои показания, начиная с момента проверки рапорта об обнаруженных признаках состава преступления до окончания судебного следствия. В результате таких изменений доказательств о присвоении денег именно К. практически не осталось. Кроме показаний четырех свидетелей, которые каким либо образом сами участвовали в подборе сотрудников в организацию, приглашали их, получали от них документы, сообщали им о том, что необходимо прийти за деньгами.

Следует отметить, что суд не учел, что показания свидетелей, утверждавших о недополучении денег противоречат доказательствам, имеющимся в деле. А такими доказательствами являются платежные ведомости и расписки в получении денег.

Таким образом, вышеуказанные обстоятельства опровергают доводы суда о том, что у К. якобы имелся умысел на хищение денежных средств из федерального бюджета путем обмана или злоупотребления доверием. Суд не обосновал свои выводы о наличии преступного умысла, направленного на хищение денежных средств.

Стоит отметить, что К. не мог ввести в заблуждение ГУ КО «Центр занятости населения г. Калининграда», так как он никакие недостоверные сведения не составлял для передачи в это учреждение, а только передавал сведения, предоставленные ему работниками.

И наконец, выводы суда на основе противоречивых, вызывающих сомнение в своей объективности и достоверности показаний свидетелей не могут лечь в основу приговора, по признаку их недопустимости.

Постановление приговора исходя из сомнительных косвенных доказательств, без подтверждения их другими обстоятельствами дела является также недопустимым.

Стоит отметить, что суд, не вдаваясь в подробности, не проводя анализа доказательств, игнорируя доказательства, полученные в ходе судебного следствия, добросовестно переложил содержание обвинительного заключения в приговор. Без относительно к составу преступления суд представил в приговоре доказательства «Бардака». При этом, то что он считает доказательством объективной и субъективной стороны состава мошенничества, суд в приговоре так и не указал. К тому же добавив к доводам обвинения свои дополнительные обвинительные аргументы, что в силу Уголовно-процессуального кодекса является недопустимым.

Игнорирование судом обстоятельств объективно влияющих на размер причиненного вреда.

Это произошло вследствие того, что суд, при определении размера ущерба, не учел показания девяти свидетелей, сообщивших ему о получении денег за выполненную работу в полном объеме согласно платежным ведомостям. При таком игнорировании показаний свидетелей суд необоснованно перенес из обвинительного заключения сумму ущерба, не подтвержденную в ходе судебного следствия.

И это несмотря на то, что в приговоре суда должна быть дана характеристика общественно опасных последствий (моральный, физический или имущественный вред), а также указан точный размер причиненного вреда, если он может быть определен в конкретном выражении.

Обвинительный приговор постановлен в нарушение конституционного принципа состязательности и запрета преобразования к худшему.

В материалах дела имеются отчеты за проделанную работу и расписки о получении денежных средств работниками согласно платежным ведомостям. Данные документы по требованию К. были включены в доказательственную базу на предварительном следствии, так как подтверждали получение работниками организации денег в полном объеме.

Предъявляя обвинение обвинитель не ссылался на вышеуказанные документы, поскольку они ослабляли его позицию. Как на стадии предъявления обвинения, так и в ходе судебного следствия обвинение всячески избегало упоминания этих расписок.

Суд же по собственной инициативе посчитал, что данные документы не оправдывают К., а наоборот, подтверждают его вину. Суд аргументировал свои выводы в приговоре тем, что программой не было предусмотрено получение расписок с работников и, следовательно, если К., брал эти расписки, то он заранее пытался себя обезопасить от претензий, предъявленным ему в будущем из-за недополученные денег в полном объеме.

Согласно решениям Европейского суда по правам человека, состязательная судебная процедура является гарантией права на справедливое судебное разбирательство, закрепленное в ч. 1 ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (дела: Голдер против Соединенного Королевства, Делкорт против Бельгии, Фелдбрюгге против Нидерландов).

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ в кассационном определении от 17 апреля 2000 года по делу Никитина А.К. указала: «С учетом требований ст. 118 и ч. 3 ст. 123 Конституции РФ, суд не вправе по собственной инициативе принимать меры к доказыванию виновности подсудимого в совершении преступления». Это определение вместе с оправдательным приговором в отношении Никитина оставлены без изменения постановлением Президиума Верховного Суда РФ от 13 сентября 2000 года.

При этом суд не учел то обстоятельство, о котором мы указывали выше, что в ходе судебного следствии выяснилась причастность других лиц к выдаче заработной платы работникам организации. И именно для того, чтобы осуществить контроль за выдачей заработной платы, К. была введена система расписок. Когда К. сам не выдавал заработную плату, а выдавали ее другие лица, то исходя из этих расписок, он убеждался в том, что деньги выданы работникам в соответствии с платежными ведомостями.

Дмитрий ТРУНОВ.

Опубликовано здесь: http://trynoff2010.livejournal.com/222904.html