24 сентября вся страна узнала, что четыре года у неё не было президента. Был, конечно, человек, суррогатный президент, называвший себя президентом России, но оказалось, что это даже не он восседал в Кремле. За президента мы принимали пиджак на спинке стула.

Страна вздрогнула. Поднялась волна аналитических материалов. Политики оживились. Тот, кто играл роль президента, вынужден был оправдываться. Имя его уже не помню, где-то затерялось в истории. Да, это уже и неважно.

Важно сейчас разобраться, в какой стране мы живём. Какие роли нам назначены. И, в конце концов, что делать? Чего ожидать от самих себя?

Сознательная часть России сейчас пристально вслушивается и всматривается, нет, не в телевизор – там на год вперёд всё расписано и известно, – в интернет, в несколько ещё почти независимых радиостанций.

Рекомендую заглянуть по некоторым ссылкам. Не пожалеете. А пятничный разговор Сергея Пархоменко, журналиста радио Эхо Москвы, с радиослушателями предаю даже текстом.

Вот ссылки:

А ниже публикуется текст передачи "Суть событий" Сергея Пархоменко.

http://echo.msk.ru/blog/video/816628-echo/

С. ПАРХОМЕНКО: 21 час и 9 минут в Москве, это программа «Суть событий». В прямом эфире Сергей Пархоменко, ведущий этой программы. Мы с вами уже привыкли к тому, что по пятницам нам есть что обсудить, и обсуждаем это не просто так, а при помощи разнообразных средств связи. Прежде всего, есть номер для смс-сообщений +7-985-970-45-45, +7-985-970-45-45. Телефон 363-36-59 заработает во второй половине программы, 363-36-59. Множество разных возможностей на сайте www.echo.msk.ru. Сайт недавно обновился и очень удобный, полный разнообразной информации, в том числе там вы можете найти, во-первых, возможность смотреть видеотрансляцию из студии. Там же есть возможность связываться со студией не хуже, чем с помощью смс, есть специальный портал для этого. Ну, в общем, найдете, я думаю, без труда. И есть такая своеобразная игрушка под названием «Кардиограмма прямого эфира». Один раз в минуту можете, нажимая кнопку, которой вы выражаете свою поддержку, или, наоборот, свое осуждение тому, что слышите, влиять на построение кривой, которую тут же на экране будете видеть, она показывает степень, так сказать, согласия или несогласия радиоаудитории с тем, что в этот момент в эфире звучит. Вот, собственно, такие у нас есть с вами инструменты.

Говорить нам с вами, конечно, нужно о самом важном событии минувшей недели и, несомненно, самом важном событии политическом ближайших недель и месяцев, а именно реализации следующего этапа операции «Преемник». Она, как видите, последовательно развивается с того момента, как была задумала в 2008-м году. Мне говорить об этом довольно легко, потому что у меня, что называется, все ходы записаны, я каждую неделю веду программу здесь, на радио, стенограммы этих моих передач, все до единой, висят на сайте «Эха». И желающие могут убедиться, что я последовательно вел разговор о том, что человек по фамилии Медведев избран как лучший исполнитель несложной политической задачи – стеречь стул. Он стерег этот стул на протяжении отведенного ему времени, в назначенный час стул этот отдал. И я повторял это много-много раз, мне несложно теперь выстраивать все свои дальнейшие прогнозы, потому что до сих пор я исходил из уверенности в том, что, несмотря ни на какие, что называется, нюансы, несмотря ни на какие дополнительные соображения, Путин будет достаточно жестко придерживаться выбранного плана. Смысл этого плана заключается в том, чтобы объехать на кривой козе российскую Конституцию. В Конституции у нас сказано, что одно и то же лицо не может занимать президентский пост более двух сроков подряд. «Ах, подряд? – отвечает нам Путин. – Ну, отлично. Вот сейчас вам будет не подряд». Сначала два срока, потом перерыв, потом третий срок. А потом, по всей видимости, и четвертый – вот будет два срока подряд. Ничто на самом деле не мешает ему проделать эту операцию еще раз и еще раз до тех пор, пока физических сил хватит. Но я, с другой стороны, абсолютно убежден, что то, что будет происходить вот с этими президентскими мандатами и с появлением и исчезновением высшего должностного лица в государстве, все это на сегодня совершенно оторвалось от, так сказать, конституционных сроков. И те, кто говорят: «Вот, он пришел на 12 лет»… почему, собственно, на 12?

С одной стороны, ничто не мешает ему сидеть с этими перерывами еще 12, еще 12, еще 12, еще 12. А с другой стороны, понятно, что те политические процессы, которые развиваются в стране, они развиваются, не будучи уложенными в эти временные рамки президентских выборов. Тогда, когда станет понятно, что этот человек со всеми его ухищрениями и со всеми его шутками над Конституцией насчет два срока подряд или два срока не подряд больше сидеть во главе России не может, тогда он оттуда будет сметен. Вот, собственно, и все. И нет никаких здесь ограничений относительно сроков. И вот те слушатели, которые задают мне вопросы в интернете, есть такая возможность, за сутки до программы у нас всегда открывается специальная форма для… ну, в которую можно вписать свои вопросы, и потом перед эфиром я список этих вопросов получаю. Вот наш слушатель, который подписывается motobeg, спрашивает у меня: «А что, собственно, изменилось после 24-го числа? Почему все вокруг так растревожились и начали паковать чемоданы? Неужели у кого-то были серьезные надежды на какую-то смену курса, даже если бы в президенты пошел Медведев?»

Да нет, ну, конечно, в этом смысле ничего не изменилось. Не знаю, кто там начал паковать чемоданы, я лично не начал, и мне кажется, что, ну, серьезного влияния на намерения тех людей, которые составляют, собственно, мой круг, это не окажет. Кто-то связывает свою судьбу с дальнейшей жизнью в России, кто-то – нет, и это абсолютно не определяется, знаете ли, съездами «Единой России», не в этот момент люди принимают свои решения. Так вот, что, собственно, нового? Ну, вот я же вам говорю, нового ничего, ничего по существу, кроме некоторой детали, кроме интонации, кроме формы, в которой это было сделано. На самом деле действительно было понятно, что, так или иначе, этот возврат президентского мандата произойдет, но это ведь можно было сделать разными способами.

Я бы сказал, что сегодня российских избирателей передали из рук в руки, как скот, вот просто как стадо. Владел один, а потом подарил другому. Выяснилось, что, ну, вот со стадом тоже можно так обращаться: можно его завещать, можно его подарить, можно его продать, можно от него отказаться, можно его получить – можно по-всякому. Это бессловесное стадо. И это не характеристика самих этих людей, это характеристика отношения к ним. Вот отношение такое было продемонстрировано. Другое дело, что понятно, что они позволяют с собой таким образом обращаться. И, несомненно, это не было бы возможно, если бы огромное большинство российских граждан не относилось бы к своему праву выбора в широком, я бы сказал, философском смысле слова, не относилось бы к нему равнодушно. Я специально пошел посмотреть: на следующий день был выходной, как мы помним, была возможность у людей выйти на улицу, как-то посмотреть друг на друга, поговорить друг с другом и как-то попытаться, ну, что называется, хотя бы посчитаться как-то, хотя бы помолчать, глядя друг на друга и демонстрируя, ну, какую-то свою солидарность и какое-то свое… свое право, что ли, не соглашаться вот с этим скотским положением. Я пошел посмотреть туда, где скорее всего это должно было произойти.

В Москве есть такое традиционное место, Пушкинская площадь – туда я и отправился. Еще, знаете, с конца 80-х годов люди приходили туда в тот момент, когда им казалось, что нужно что-то обсудить, что нужно как-то выразить свое отношение, свою позицию. Многие москвичи помнят, как в 80-е годы еще у стен редакции «Московских новостей» собирались люди и вечерами о чем-то таком спорили, там происходили какие-то жаркие дебаты. Ну, и вот с тех пор, собственно, Пушкинская площадь стала местом, где встречаются политически активные граждане. Ну, что, я в этот раз сходил, посмотрел, убедился, что более или менее никого эта ситуация не, так сказать, не возбудила до такой степени, чтобы прямо оторвать задницу от дивана и прямо вот выйти на улицу, посмотреть, что происходит, поговорить об этом, обсудить это и, ну, просто фактом своего появления продемонстрировать свое отношение к делу. Нет, этого не произошло.

Этого не произошло даже в Москве, этого не произошло даже с теми людьми, которые, ну, как-то активно интересуются политической жизнью, не произносят всяких глупостей типа того, что «Меня эта ваша политика не волнует», ну, и вот всякое такое прочее. Тем не менее, тем не менее, этого не случилось. Знаете, я думаю, что вот именно это будет иметь последствия, вот этот такой, абсолютно демонстративный, подход к делу, этот совершенно демонстративный шаг, когда кажется, что, собственно, ну, знаете, как когда-то было сказано: «Бога нет – и все дозволено». Вот тут то же. В политике Богом является избиратель. Избирателя нет – и все дозволено. Воли электоральной не существует – и все дозволено. Значит, можно поступать вот таким образом. Но прошло, знаете, всего пару дней, и мы с вами убедились, мы с вами просто увидели своими собственными глазами, что все-таки существуют некоторые природные законы даже и в политической жизни, даже и там, где все застегнуто до такой степени на все пуговицы, как, так сказать, в российской аппаратной среде, как в российских коридорах. Я имею в виду историю с отставкой Кудрина. Здесь у меня нет особенно больших иллюзий, я никогда не относился к Кудрину, как к человеку каких-то невероятно отважных прогрессивных убеждений, как к человеку, который каким-то образом, там, не знаю, выражает, скажем, мое отношение к миру, к жизни, к политике, к свободе, к либеральной идее и так далее.

Мне кажется, что я, в общем, вполне трезво оцениваю господина Кудрина как довольно такого надежного чиновника, честно исполняющего свой долг – ну, свой чиновничий долг, так сказать, в чиновничьем его понимании – очень расчетливого, очень циничного на самом деле, очень как бы такого комбинаторного во всей своей деятельности. И здесь тоже, в его отставке, мне совершенно не увиделось никакого порыва, никакой страсти я здесь не увидел. Вижу здесь расчет, вижу здесь желание влиятельного политического деятеля совершить отскок, выражаясь таким биржевым языком, отойти в сторону от грязной неприятной ситуации. Кудрин – один из тех немногих людей, которые могут себе это позволить. Он человек чрезвычайно влиятельный, чрезвычайно мощный на сегодня. С ним связан, так сказать, значительный политический вес, и он, в отличие от многих других министров, может себе позволить такую роскошь: отойти в сторону от ситуации, которая грозит запачкать всякого, кто имеет к ней отношение. Тем более, что… – здесь я поставлю три точки – тем более, что… Чуть позже давайте я вернусь к этой фразе.

Но давайте вспомним, как, собственно, происходила эта отставка. Ну, вы помните, была ключевая сцена перепалки Медведева и Кудрина, когда Медведев начал доказывать, начал провозглашать, что он по-прежнему остается президентом, что он будет до 7 мая принимать здесь решения и так далее. Кудрин демонстративно, я бы сказал, не мог справиться с лицом. Есть очень смешные видеоролики, которые висят сейчас в интернете, о том, как Кудрин пытается побороть такой хохоток, который в нем созревает. В какой-то момент он на какое-то мгновение там прорывается наружу, он буквально, там, чуть не руками начинает закрывать себе лицо. Вот. Опять я не берусь сказать, сколько здесь искренней эмоции, а сколько здесь такого вполне демонстративного отношения к тем словам, которые он слышал – да это на самом деле не так важно. Что важно в этой истории, в этой ситуации? Важно то, что она показала, что все-таки событие такого рода, – ну, хотя бы на таком вот высоком уровне, – как передача из рук в руки высшего поста в государстве, как узурпация вот этой самой выборной выбранной власти, когда вместо выборов происходит вот такая вот передача из рук в руки.

Так вот, события такого рода все-таки не могут не иметь последствий. Вообще российская политика, она характеризуется своей такой беспоследовательностью, поскольку вот, как мы говорили, Бога нет и все дозволено, то есть, нет арбитра, нет того, кто потом призовет к ответу, нет того, кто в какой-то ситуации скажет: «Минуточку, а ты же вот раньше говорил вон что, а ты же раньше делал вон то, а ты же вот стоял на таких позициях – а теперь чего?» Поскольку нет вот этой вот силы, которая способна была бы таким образом напомнить о том, что происходило раньше, то, в общем, все сказанное, все сделанное, все ляпнутое, во всех смыслах этого слова, повисает в воздухе без какого бы то ни было продолжения, никто никому ничего не напоминает, никто никому ничего не ставит, так сказать, никакое лыко не ставит в строку. Оказывается, что более или менее бессмысленно в связи с этим, например, анализировать какие-то политические высказывания наших деятелей. Это, кстати, тот фактор, который последовательно день за днем убивает в России политическую журналистику, которая, в общем, во многом заключается в том, что люди берут одни высказывания, прикладывают их к другим высказываниям и пытаются сначала понять сами, а потом продемонстрировать другим разницу.

И пытаются найти в этой разнице какой-то смысл: вот изменение позиции, вот эволюция, вот развитие событий. Здесь нет этой эволюции, нет этого развития, потому что человек что-то сказал – ну, мало ли что он сказал. Ну, кто когда ему про это что вспомнит? Ну, на прошлой неделе сказал – так это ж уже было на прошлой неделе, а на этой все совершенно по-другому. И вот оказывается, что после того, как Дмитрий Медведев согласился принять участие в этой комбинации, согласился передать свою власть вот таким образом, более того, сыграл некоторую активную содержательную роль в этом разыгранном на съезде «Единой России» спектакле, после этого для него наступили некоторые последствия. Он, например, не может больше говорить о том, что он по-прежнему президент и будет здесь управлять до 7 мая, так, чтобы другие над этим не смеялись. Это произошло, справиться с этим совершенно невозможно. Вот говорят о том, что Дмитрий Медведев после того, как вот случились эти события на съезде, сделался «хромой уткой» - такой вот применяют международно принятый термин. Я бы обратил внимание, что это неправда, никакой «хромой уткой» он не сделался.

Что называется, слабоват он для того, чтобы считаться аж прям целой «хромой уткой». «Хромая утка» для него в этой ситуации – это вещь, это позиция, довольно, я бы сказал, такая завидная и благородная. Ну, вот, я не знаю, там, американский президент Буш после того, как он проиграл выборы Бараку Обаме, сделался «хромой уткой» и на протяжении – сколько там? – двух с лишним месяцев, по-моему, сколько у них проходит между вот этим самым первым вторником после первого понедельника ноября високосного года и до момента инаугурации американского президента? Вот есть вот этот вот период, когда он больше не… когда он, точнее, по-прежнему президент, но уже, уже проигравший, уже не выбранный. Тем не менее, за ним сохраняется вся полнота его президентской власти, потому что то, что с ним произошло, произошло некоторым таким благородным серьезным обстоятельным образом.

Народ решил передать власть из этих рук в другие руки – это нормальная размеренная какая-то передача власти. Здесь не произошло ничего подобного, здесь человек сказал: я буду участвовать в игре, я буду участвовать в этой комбинации, я согласен. И немедленно после этого выяснилось, что эта власть больше ему не принадлежит, потому что он таким образом полностью отказался от того, так сказать, наследия, которое получил из рук тех десятков миллионов избирателей, которые все-таки четыре года тому назад за него проголосовали. Не будем сейчас обсуждать, почему они это сделали, не будем сейчас обсуждать, под влиянием какой пропаганды, каких нарушений, каких подтасовок, какой дискриминации на подходах к голосованию и к выборам. Давайте сейчас вот на секунду примем это все за чистую монету. Есть несколько десятков миллионов избирателей, которые, так или иначе, в результате убеждений ли своих, или случайной ошибки, или минутной слабости, или еще в результате чего-то, абсолютно неважно, чего, отдали свои голоса Медведеву. Хочется спросить: ребята, а вы сейчас что думаете про свои голоса? Вот, может быть, вы спросите у вашего тогдашнего кандидата, благополучно выигравшего, благополучно приведенного вами к победе: «Кандидат, а что случилось?

А что, собственно, такого произошло, что ты вдруг продал это все, обменял это все на хорошие отношения со своим приятелем, с которым ты сейчас обмениваешься этими чемоданами, обмениваешься властью? Мы понимаем, что тебе надо. У тебя карьера, тебе пообещали премьер-министром быть, и вообще ты с ним так договаривался: посторожить этот стул, вернуть этот стул, отдать этот стул – мы все понимаем. А вот можно с нашими голосами разобраться? Они сейчас где у тебя лежат? Ты их где хранишь, куда деваешь? Может быть, это означает, что все, что ты делал на протяжении этих четырех лет, не считается? Может, этого ничего не было? Или ты признаешь, что это все было неправильно? Или ты признаешь, что ты, конечно, был уверен, что так и нужно, но сейчас ты, исходя из других соображений, готов отказаться от этой своей уверенности? Как вообще с этим происходит?» Вот в этот момент наступают некоторые необратимые последствия. Не просто следующий президент назначен, а нынешний дорабатывает свои какие-то там недели и месяцы и в течение этого времени сохраняет свои полномочия, свою власть, свой авторитет, свое уважение и так далее. Нет, он переходит в некоторое радикально другое качество: из людей выбранных в людей… в человека договорившегося он превращается. Чувствуете разницу? Это немножко другой уровень, это некоторое другое состояние, такое другое агрегатное состояние, если выражаться физическим языком. Вот произошла некоторая разница: лед растаял, я не знаю, или, там, вода испарилась. Вот примерно это же самое происходит с человеком, который еще вчера был президентом, а сегодня является участником игры. Это важная очень вещь. И я думаю, что это будет теперь так продолжаться.

Мы живем в некоторой новой политической реальности, мы живем в реальности, которая является последствиями событий на последнем съезде «Единой России». И в этом смысле мне кажется, что в ближайшие месяцы, так сказать, президенту Медведеву – ну, я думаю, что вот так теперь его нужно называть – человеку, который по-прежнему называется президентом, но, в сущности, больше им не является, предстоит почувствовать на себе такое и перенести такое и в таких количествах, что я очень-очень-очень сомневаюсь в его перспективах премьер-министра. Но об этом мы поговорим с вами после новостей, через 3-4 минуты, во второй половине программы «Суть событий» со мною, Сергеем Пархоменко.

НОВОСТИ

С. ПАРХОМЕНКО: 21 час и 35 минут в Москве, это вторая половина программы «Суть событий». Я Сергей Пархоменко, мы с вами в прямом эфире. Работает наша система смс-сообщений, номер для смс, проще говоря: +7-985-970-45-45, +7-985-970-45-45 – посылайте, пожалуйста, ваши сообщения, я вижу их немедленно перед собою на экране. Телефон 363-36-59, 363-36-59 через некоторое время начнет у нас тоже работать, прямой телефон для связи с эфирной студией. И множество разных возможностей на сайте www.echo.msk.ru: и возможность отправлять сюда сообщения, и возможность смотреть телетрансляцию из студии, и возможность участвовать в работе системы, которая называется «Кардиограмма прямого эфира», то есть, голосовать за то, что вы слышите, или против того, что вы слышите, высказываясь за или против, в поддержку или в осуждение того, что я сейчас говорю. Мы с вами говорили перед перерывом о том, как можно оценить, с моей точки зрения, как можно оценить смысл того, что мы видели в момент отставки Кудрина. Вот вся эта история, по-моему, явилась довольно большим ясным свидетельством того, что ситуация изменилась радикально, что речь не идет просто о том, что объявлено о некоторой договоренности, а состоялась реальная передача власти, в результате которой человек, по-прежнему называющийся президентом, в сущности, утратил свое право так называться и пользоваться теми прерогативами властными, реальными властными прерогативами, которые дали ему выборы 2008-го года. И мне кажется, что это не может не иметь последствий для его дальнейших политических перспектив. Мне кажется, что за ближайшие несколько месяцев произойдет несколько событий, которые покажут, что авторитет этого человека стремительно падает, и что его перспективам в качестве премьер-министра, главы будущего правительства при вернувшемся к президентской власти президенте Путине – ну, об этих перспективах стоит говорить с некоторым сомнением.

И помните, я, когда говорил о Кудрине, я в какой-то момент поставил такое многоточие и сказал, что было, возможно, у Кудрина еще некоторое соображение, которое заставило его действовать таким образом. Не просто желание отойти в строну от этой, чрезвычайно неопрятной в политическом отношении, дискредитирующей всех ее участников, ситуации. Но еще и вот это соображение ровно я и имел в виду. Мне кажется, что Кудрин понимает, что особенно, так сказать, интересоваться отношением к себе со стороны Медведева, как будущего главы правительства, тоже, пожалуй, уже не следует. Перспективы эти странные. У меня состоялся такой небольшой спор перед началом этого эфира с коллегами здесь на «Эхе Москвы».

И я убедился, что большинство моих друзей здесь считает, что Медведев, все-таки, будет на какой-то короткий период времени номинально, что называется, назначен премьер-министром просто для того, чтобы, так сказать, исполнить, отбить, так сказать, эту договоренность, вот продемонстрировать, что, да, события, так сказать, развиваются по намеченному плану. Было так условлено, вот – сделано. Но, что называется, никто не сказал, что это должно продолжаться долго. Срок этой аренды не оговаривался заранее. Я думаю, что, даже если Медведев будет назначен премьер-министром и сформирует правительство, это правительство будет чрезвычайно недолговечным.

И вскоре будет найден какой-то более или менее благовидный предлог для того, чтобы этого человека, дискредитировавшего себя, от власти удалить. Ну, одна из таких возможностей, та самая, о которой мы часто довольно говорим, это судебная линия. Медведева ждет либо пост председателя Конституционного суда, либо, может быть, какой-то важный пост в объединенной системе, потому что многие говорят о том, что предстоит объединение высших судов в некую такую суперструктуру: Верховного суда, Конституционного суда и Высшего арбитражного суда, и вот там, дескать, может найтись место Медведеву. На мой взгляд, это, ну, я бы сказал, инициатива такая, почти преступная. Потому что и так уже судебная система дискредитирована чрезвычайно сильно. Продолжать дискредитировать ее таким образом, используя ее, так сказать, как отстойник для политических деятелей, которых нужно куда-то пристроить и которых, что называется, больше некуда девать, по-моему, совершенно преступно. Но уважения к судебной власти в России сегодня нет никакого у людей, которые ей управляют, несмотря на то, что… - ею, Россией управляют, - несмотря на то, что все они как-то внешне очень кичатся своим юридическим образованием, разными юридическими факультетами, которые они закончили. И тем не менее, видно, что они на самом деле эту судебную систему ни в грош не ставят. Поэтому я боюсь, что примерно вот как-то так события и будут развиваться.

Но это относительно отдаленная уже перспектива, знаете, для российской политики рассуждать о том, что произойдет, там, через полгода, или может быть через 8 месяцев, 10 месяцев, - ну, это совершенно какие-то фантастические… фантастическая глубина прогноза, и я думаю, что очень мало кто на нее решится. Я говорю просто о некоторой логике, которая, по-моему, движется в эту сторону и движет, двигает Дмитрия Медведева приблизительно в этом направлении. Тем временем он пытается, ну, как-то, что называется, отговориться. Как-то оправдаться. Как-то сохранить какое-то лицо. Вот наиболее яркой попыткой было интервью, которое он дал вчера трем руководителям федеральных телеканалов, оно было в разных формах обнародовано сегодня. Оно полно совершенно каких-то гротескных комедийных эпизодов. Но, действительно, самый выдающийся акт попадания ногой в суп – это история со сравнением, которое Дмитрий Анатольевич проделал с американской избирательной системой, сказав, что, вот между Клинтоном и Бараком…. Хиллари Клинтон и Бараком Обамой тоже произошло вот что-то подобное, что они как-то там договорились и так далее. Ну, знаете, что я вам скажу? Вообще, центральная мысль этого интервью, которая заключалась в том, что, вот, поскольку Путин является более популярным политиком, ему и продолжать управлять государством, а я, Медведев, являюсь менее популярным политиком, поэтому я легко передаю ему эти бразды и соглашаюсь исполнить эту договоренность. Эта мысль в политическом смысле абсолютно смехотворная, потому что она наталкивается на один простой вопрос: а кто это решает? Вот это вот, что один более популярный, а другой – менее популярный. Социологи, что ли? То есть, вот, Фонд общественного мнения, там, наиболее, как говорят люди, которые, вроде, там крутятся, в тех кругах, наиболее, так сказать, приближенная к сегодняшнему Кремлю социологическая структура. Это вот они посчитали, выдали свои циферки, и в соответствии с этими циферками президент отдал свое право избираться на второй срок и продал вот этих своих несколько десятков миллионов избирателей другому человеку, просто посмотрев на эту бумажку. Это называется: а слон сказал, - пацан сделал.

Знаете, вот такая чудесная у нас, я бы сказал, дворовая, санкт-петербургская логика. И чего? Кто это решает? Вообще, обычно это решается с помощью выборов. Вот это вот определение, который из претендентов на президентский пост является более его достойным, является более популярным, пользуется большей поддержкой граждан. Вот для этого выборы! Вот, ровно для этого. Тогда, когда кажется, что нужно выбирать кандидата для выборов, проводятся в той или иной форме праймериз. Они на самом деле существуют не только в Соединенных Штатах. В огромном количестве стран они проходят в разных формах внутри партий. И это всегда ожесточенная борьба. Вот то самое, о чем говорил Медведев, об американских праймериз, - ну, принесите кто-нибудь ему уже DVD, что ли, с записями этих дебатов. Принесите, пусть он посмотрит, что там происходило, какая там была мясорубка. И как они ненавидели друг друга. И вопрос не только в том, что они друг друга ненавидели, они сумели потом договориться. И мы знаем, что Хиллари верой и правдой, что называется, служит Обаме в качестве госсекретаря сегодня. Но это было действительно настоящее столкновение и идей, и отношений к жизни, и мировоззрений, и судеб, и всего остального. Да, многие говорят, что вот у них там все в таких каких-то мелких деталях, один считает, что надо вот так вот чуть-чуть повернуть систему государственного страхования, или там частного медицинского страхования.

А другой говорит, что нужно вот сяк повернуть чуть-чуть систему государственного образования, или, наоборот, частного образования. И что вот это там у них какие-то такие волосяные нюансы, с которыми они никак не могут… о которых они никак не могут договориться. Да, но это просто означает, что чрезвычайно, так сказать, далеко зашло мастерство в управлении этим государством, ну, да, вот они обсуждают такие частности. И эти частности, как мы видим, имеют колоссальное значение. Именно они, эти частности приводят потом и к финансовым кризисам, и к крушениям каких-то колоссальных компаний, и к экономическим всяким рецессиям. Вот, да, цена ошибки, цена вот этого вот, цена волосяной поправки, очень велика. И об этом люди ожесточенно спорят. Но это происходит не только там. Давайте вспомним, что происходит во Франции. Когда внутри, скажем, Социалистической партии происходят чрезвычайно сложные, чрезвычайно тоже такие подробные многоэтапные дебаты, в результате которых выбирается тот кандидат, который окажется единым кандидатом. Иногда не удается об этом договориться. Вспомним, скажем, из французской истории, относительно недавней, ситуации, когда партии, наоборот, правые партии раскалывались, потому что не удавалось договориться. И выдвигались на выборы несколько кандидатов, которые могли бы на самом деле идти единым фронтом.

Скажем, знаменитая история, когда и Балладюр и Ширак были одновременно кандидатами, и их соперничество было едва ли не более важным на первом этапе выборов, едва ли не более жестким, едва ли не более содержательным, чем потом, уже в финале, во втором туре, соперничество между правым кандидатом и левым кандидатом. Вот, собственно, так это делается у людей. И ссылаться, что кругом, что, собственно, все хороши. Логика ведь Медведева такая: все одним миром мазаны. Все передают из рук в руки. Да, ни черта подобного! Никто не передает из рук в руки. Люди сражаются в открытую. Люди тратят свои силы и свои жизни на то, чтобы доказать, что они пользуются большей поддержкой. А не вот таким образом: договорились где-то там под кроватью, ударили по рукам, и вперед. И после этого, продолжением этого всего, абсолютно естественным, абсолютно логичным, становится демонстрация, ну, какого-то вопиющего, не просто неуважения, а кого-то отвращения к закону, который демонстрирует нам, так сказать, президент России. Он говорит о том, что он собирается принимать участие в, парламентских теперь, выборах в качестве лидера «Единой России», в качестве, так сказать, главы списка. Притом, что мы понимаем, что ни в какие депутаты он не пойдет.

Ну, это так, мелкие детали, мы к этому уже более или менее привыкли. Но он говорит, я бы сказал так, с некоторым таким даже внутренним куражом, с такой оттяжечкой, что ни в какие отпуска я не пойду, буду, значит, как ни в чем не бывало, оставаясь президентом, вести партию к парламентской победе. Ну, здесь в скобках давайте заметим, есть такая анекдотическая немножко сторона дела. Что называется, знаете, вот как в том анекдоте: а если мы, не дай Бог, выиграем войну? А если вот, не дай Бог, в результате страшных успехов на этих выборах окажется, что он пользуется большей поддержкой, чем премьер-министр Путин, который как бы остается в стороне сейчас от этих выборов, готовится в президенты. Если вдруг это нечаянно получится, что тогда? Перерешивать будем обратно, что ли? Будем говорить: «О, не-не-не, минуточку, минуточку! Я теперь более популярный политик, давай назад свое обещание!» Так что ли? Нет, так не будет. Значит, понятно, что лидер «Единой России» собирается вести в этом смысле свою избирательную компанию осторожно, так, чтобы, не дай Бог, слишком сильно не высунуться. Так, чтобы, не дай Бог, не оказаться здесь в положении, более выигрышном, чем лепший кореш. Чем человек, с которым он только что договорился и которому он благополучно стул вернул, как и было ранее договорено. Но я сейчас еще имею в виду и другое. А что это такое: я буду продолжать, так сказать, вести партию к победе, не расставаясь со своим президентским местом? Читаем - вы извините, я тут почитаю теперь немножко законодательный акт, Федеральный закон Российской Федерации от 18 мая 2005 года, называется «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального собрания Российской Федерации». Там есть глава 7-я, называется «Статус кандидатов». В ней есть статья 46-я, называется так: «Ограничения, связанные с должностным или служебным положением». 3-й пункт этой статьи звучит следующим образом: «Лица, не являющиеся кандидатами, - Медведев не собирается быть кандидатом в Государственную Думу, так что это имеет отношение к нему, - лица, не являющиеся кандидатами и замещающие государственные или выборные муниципальные должности, либо находящиеся на государственной или муниципальной службе… и так далее, и так далее, и так далее… конец этой статьи: … не вправе использовать преимущества своего должностного или служебного положения в целях выдвижения федеральных списков кандидатов и (или) содействия избранию включенных в них кандидатов». Это написано битым словом в законе.

Возникает один небольшой вопрос, звучит он следующим образом: какого черта? Какого черта вот это заявление про то, что ни в какую отставку я не пойду? Здесь сказано: не вправе использовать преимущества своего должностного или служебного положения. Это кто-нибудь читал? Читал, конечно, читал! И немедленно возникает контраргумент: ну, знаете, это касается всех, кроме президента. Он, там, категории А, он вообще отдельно. Его вообще это не волнует, он вообще сидит над горой. Он вообще тут совершенно ни при чем. Знаете, это та же история, на самом деле, абсолютно из этой же компании, та же история, что и с двумя сроками подряд. Когда мы видим главное влиятельнейшее лицо в государстве. И второе лицо. Вот, они сидят вдвоем: один – первый, другой – второй. Как-то они там договорились между собой, который из них первый, который второй. Неважно, где они сидят вдвоем и говорят: «Да, там написано, что не более 2-х сроков… подря-я-яд… А у нас не подряд, не подряд, и ручки – вот они. Не подряд…» Я хотел бы вообразить себе вот такого рода, я бы сказал, политический ход, который позволяет себе серьезный лидер какого-нибудь европейского государства. Который высовывается вот так и говорит: «А я вас всех обманул! Не подряд! Не подряд! Имели глупость написать в Конституции «подряд», в следующий раз будете умнее. Видите? А я – не подряд!» Так и тут. Имели глупость исключить чиновника категории А? А я – чиновник категории А! И я имею право, вопреки этому вашему закону, вопреки этим вашим запретам использовать служебное положение. Вот на что я имею право, - говорит он. А дальше следует перечень, который в этом же самом законе является перечнем запрещений. Почитаем его. Вот я буду читать, а вы воображайте себе, как это будет. И кто что будет в этой ситуации, чем будет злоупотреблять и что будет использовать.

Итак: «Под использованием преимуществ должностного или служебного положения в настоящем Федеральном законе понимается: 1. Привлечение лиц, находящихся в подчинении или в иной служебной зависимости, государственных и муниципальных служащих к осуществлению в служебное рабочее время деятельности, способствующей выдвижению федеральных списков кандидатов и (или) избранию включаемых в них кандидатов». «Привлечение лиц, находящихся в подчинении» - вы как сами думаете, будет или не будет? Будет нарушать этот пункт чиновник категории А или нет? Дальше: «Использование помещений, занимаемых государственными органами или органами местного самоуправления, организациями, независимо от форм собственности, за исключением…» и так далее и так далее. Предоставление указанных помещений, собственно, вот для нужд этих самых кандидатов. Будет это или не будет? Будет «Единая Россия» с санкции, так сказать, президента пользоваться этими самыми служебными помещениями. «Использование телефонной, факсимильной и иных видов связи» - будет или не будет использование в пользу, я бы сказал, «Единой России» государственных, принадлежащих государству, возможностей связи? Вы сами как думаете? «Использование на безвозмездной основе или на льготных условиях транспортных средств, находящихся в государственной или муниципальной собственности», вы как думаете, будет или не будет? Сможем мы говорить о том, что все участники этих выборов в равной мере могут пользоваться транспортом, связью, помещениями, которые принадлежат государству? Или человек, который сегодня является, так сказать, президентом, будет обеспечивать вопреки закону, вопреки букве закона и, несомненно, вопреки духу закона, обеспечивать преимущества той партии, рядом с которой и, так сказать, во главе которой он оказался.

И дальше, дальше, дальше, еще пять страниц этого. «Доступ к государственным и муниципальным средствам массовой информации» будет или не будет использоваться это под давлением человека, который находится во главе списка? «Использование – что там у нас еще? – агитационные выступления в период избирательной кампании при проведении массовых публичных мероприятий» предстоит нам или не предстоит? Я это все говорю людям, которые задают мне сегодня вопрос: «А чего ты так нервничаешь? Ты чего, сам хотел быть президентом, что ли? Или ты, может, сам хотел быть депутатом? Тебе чего вообще надо от этого всего? Люди заняты своими делами». Я им на это отвечаю: «Я хотел бы быть избирателем». Тогда я получаю встречную такую, вполне издевательскую рубрику: «Ну, и будь. А что тебе мешает-то? Кто тебя не пускает в избиратели?» Отвечаю: вот это меня не пускает в избиратели. Вы хотели знать это? Потому что я твердо уверен, я много раз об этом говорил: выборы – это не когда люди голосуют. Выборы – это когда люди движутся к этому голосованию, когда определяются кандидатуры, когда ведется агитация, когда происходит диалог между кандидатом и его будущим возможным избирателем. Все это будет искорежено, изуродовано в ближайшие месяцы перед сначала парламентскими, а потом президентскими выборами. Потому что люди, которые будут управлять этим, и которые будут злоупотреблять этим, прямо об этом, спокойно, хладнокровно, в лоб сегодня нам говорят. Вот вам и моя трактовка сути событий. Относитесь к ней, как хотите.

Вот то, что я, Сергей Пархоменко, в программе «Суть событий» извлекаю из событий этой недели. Из истории с отставкой Кудрина, из интервью Дмитрия Медведева трем лидерам… трем руководителям федеральных телеканалов. Вот прогноз, который я делаю: нас ждут большие спокойные хладнокровные демонстративные злоупотребления человеком, который, под управлением, сказал бы я, человека, который вышел из одной системы взаимоотношений, из системы взаимоотношений, которая определяется голосованиями, которая определяется выборами, волей избирателей в другую систему, которая представляет из себя чистую политическую комбинаторику. Здесь договорились, там порешили, подписали, ударили по рукам. И вот теперь… и так далее. Меня интересует, уже тогда, если я начал припоминать разные, раньше сказанные, слова и выступать за то, что, в общем, политические события и даже политические заявления должны иметь какие-то последствия. Меня интересует, когда Владимир Путин некоторое время тому назад, кажется, дело было в Стокгольме, говорил на пресс-конференции группе журналистов иностранных и российских на вопрос как, собственно, это все будет устроено, и что будет с этими выборами, он говорил: «Мы в нужный момент договоримся, будете довольны». Или еще он говорил: «вам понравится». Помните эту историю? Я хотел бы уточнить: это вот это имелось в виду? Вот это было, этим мы должны быть довольны? Это должно нам понравиться? В этом, конечно, есть некоторый кураж. Опять-таки, я обсуждал вот сейчас со своими коллегами здесь, что это становится важным таким фактором в российской сегодня политике, наличие куража. Люди решили, люди, что называется, забросили чепчик за мельницу. Люди с пониманием, что семь бед – один ответ, знаете? Или как еще говорят? Семь… семи смертям не бывать, или… ну, в общем, много есть разных вариантов этой пословицы. Люди начинают работать весело, они как-то вот начинают с размахом, и вот с этой самой знаменитой своей оттяжкой говорить и делать то, что они себе теперь позволяют. В этот момент как-то, ну, уходят последние ограничения. В этот момент люди избавляются от последних каких-то внутренних тормозов. Некоторые бы сказали, «от последнего стыда». Вообще, то, что мы видели на съезде Единой России, - вещь бесстыдная. И вот хорошо бы ощущение, которое тогда было у людей, которые смотрели это, как-то запомнить. Надо сказать, что вот Владимир Кулистиков даже во время последнего этого своего интервью позволил себе довольно прозрачно на это намекнуть. На некоторый такой, я бы сказал, ну, не знаю, эротический, или, может быть, прямо порнографический характер этого зрелища. Он нашел довольно такую формулировку для этого, формулировку такую, я бы сказал, довольно… даже ее поищу здесь… вот она: «Знаете, - говорит он, - это было в атмосфере какой-то очень дружеской, теплой… да, очень дружеской теплой атмосферой, я бы даже сказал, атмосферой какого-то политического интима».

Это говорит Кулистиков, это говорит человек, я бы сказал, очень верный, очень преданный. Хорошо бы запомнить это ощущение, оно нам пригодится, потому что однажды мы это ощущение им предъявим. Это была программа «Суть событий», я Сергей Пархоменко. Я надеюсь, что до будущей пятницы, всего вам хорошего, до свидания, счастливых выходных.