У Марии Владимировны Бонцлер во время судебного заседания 26 июня случился гипертонический криз. В ожидании худшего она беззвучно легла на лавку в клетке, откуда транслировалась видеосвязь в Калининградский областной суд. Целый час потребовался для того, чтобы определить артериальное давление подозреваемой в совершении преступления против российского государства. Оно достигло убийственного уровня: 200/180. Судья Татьяна Станкевич вынуждена была рассмотрение апелляционной жалобы на решение заместителя председателя Ленинградского райсуда Елены Зиминой о мере пресечения отложить до 12.00 следующего дня.

Адвокат Илья Сидоров, защитник адвоката Бонцлер, в интервью Свободному Калининграду сказал, что его подзащитная призналась: «Меня убивают». СИЗО №1, конечно, не курорт, но зачем применять к арестантам такие формы пытки, как лишение законных прав на встречи с адвокатами, как безосновательная задержка писем с воли, как непредоставление заключённой медицинской помощи и полное игнорирование лечебного режима питания?

К любой просьбе Бонцлер обслуживающий персонал тюрьмы относится с тщательной изощрённостью. В качестве иллюстрации к происходящему в СИЗО Сидоров рассказал одну историю. Когда Мария Владимировна попросила выдать из библиотеки нужную книгу, сотрудники СИЗО после долгих поисков выдали ей какой-то глупый роман. Видимо, с намёком на вменяемое преступление. Бонцлер задержали по экзотической статье 275.1 УК РФ «Сотрудничество на конфиденциальной основе с иностранным государством, международной либо иностранной организацией».

Дело её засекретили от общественности. Как правило, большинство политических дел рассматривается в закрытом режиме. Поэтому они с первого дня приобретают карательный характер. Несмотря на ограничения, сегодня всё же удалось короткое время пообщаться с телевизором, на котором появилась Мария Владимировна.

Она успела рассказать про начальника медсанчасти СИЗО-1 Кирилла Гибалова, который посетовал, что по её вине его персону включили в некий список врагов. «Как он будет меня после этого лечить?»

Надо заметить, внешний вид Марии Владимировны за месяц пребывания в камере-одиночке сильно изменился. Сказалось отсутствие надлежащей медицинской помощи и привычного питания – Бонцлер многие годы придерживается вегетарианства.

В довершение нашего рассказа приводим короткую заметку о Марии Владимировне из поста в соцсети Людмилы Николаевны Зелинской, жительницы города Светлого.

МАРИЯ БОНЦЛЕР

 Ходила сегодня по Калининграду и ловила себя на мысли, что в каждой блондинке с кудряшками вижу Марию.

Вот она, молодая, с кучей своих ребятишек, в просторной, но сверхскромно обставленной квартире, принимает у себя всех, кто пытается защитить себя от несправедливости в суде. Для всех находились добрые слова сочувствия, сопереживания и дельные советы. Всю жизнь учится. Стала юристом, потом адвокатом и защищала в суде многих, кто предстал перед отечественным правосудием как лицо, нарушившее закон. Её речь на судах изобиловала и отсылками на законы, и историческими экскурсами, и призывами к милосердию. Да! Милосердию, которое должно биться в сердце каждого человека, если он обременён правом судить другого человека, правом резко и безвозвратно решать его судьбу.

Да, выигрывать процессы общественно-политического толка почти никогда не удавалось. А если удавалось, мы окружали нашего неизменного адвоката Марию и горячо поздравляли. Эти редчайшие победы были, как бальзам на душу. Штрафы, административные аресты, сыпались как из рога изобилия на всех нас, кто посмел выйти на митинг или пикет. И всегда рядом была Мария. Помню, как в 21-м году я заболела ковидом в тяжёлой форме, но знала, что Мария меня не бросит. Пройдёт все нужные инстанции, и я получу свою порцию штрафа. Поразительно, но я тогда была на грани жизни и смерти, лежала в инфекционке и... переживала, как там суд. А суд прошёл в штатном режиме. Так как моим щитом была Мария. И мне не пришлось после больницы ходить в суды больной, потому что до выздоровления было далеко.

Могла ли Мария разбогатеть или закрутеть, защищая людей, никогда не бывших обеспеченными? Конечно же – нет. Не тот контингент, как говорится! А её жильё почти не изменилось с тех пор, как я впервые переступила порог её квартиры. Ни евроремонта, ни новой мебели в этих «хоромах». Только деловая обстановка.

А ещё раньше, в нулевых, когда я была депутатом областной Думы, мы с Марией и её мужем Володей работали над поправками в федеральные законы, касающиеся социальной сферы и альтернативной гражданской службы. И я видела их внимательность к каждой букве закона, их умение точно и грамотно сформулировать поправку.

А ещё я знала, что Мария неплохо пишет стихи. Они получались у неё звонкие и лиричные. С ней было интересно беседовать, хотя времени у неё было всегда в обрез. Там, где Мария, всегда царила какая-то праздничная обстановка.

Иду по улице, встречаю курчавых блондинок, и сердце с каждым шагом отзывается тупой болью: я не встречу сейчас Марию. Она задержана. Мера пресечения – СИЗО. Адвокат – в СИЗО. Честнейший человек – в СИЗО. Эти слова не хотят сочетаться, как их не складывай. Тревожно, как никогда, ведь она серьёзно больна. Потому что не щадила себя. Потому что жизнь для неё – бескорыстное служение людям...