[thumb=left]http://www.svobodnykaliningrad.com/uploads/posts/2012-03/1331759020_hadyka.jpg[/thumb]5

Полковник Ловрентьев просто обожал оппозиционеров. Отдельно он обожал пикетчиков. А из них особую его любовь снискали одиночные пикетчики. Каждый одиночный пикетчик (полковник Ловрентьев говорил «одинокий пикетчик»; не потому что не очень хорошо знал русский язык, а потому что так, на самом деле, звучало гораздо романтичней), даже самый замухрышка, казался полковнику Ловрентьеву высоким и красивым, как памятник какому-нибудь полководцу. Полковник Ловрентьев и сам частенько подумывал стать таким вот одиноким пикетчиком, плечи его от таких мыслей расправлялись, он поигрывал грудными мышцами, как культурист на подиуме, прохаживался взад-вперед упругой походкой. Полковник Ловрентьев уже даже точно знал место, где он встал бы в одиночный пикет. Возле здания ГИБДД. Пусть бы на него из-за шторки смотрел с тоскливой завистью полковник Козаков. Уж он-то бы точно никогда в жизни ни в какой пикет не вышел бы, а уж тем более в одиночный. Хотя в теории полковник Козаков в одиночном пикете здорово бы смотрелся. Он и так, без пикета, был высокий, габариты имел внушительные, да и смелый.

И вот сами представьте, стоит такой полковник Козаков в одиночном пикете, рослый, дородный, харя солидная, в форме полковничьей, с плакатом на мощной шее и протестным белым шариком в руке. Красота! Загляденье! А можно же ещё рядом и автомобиль ГИБДешный поставить с проблесковыми маячками. Можно и два поставить, если не пожалеть.

А только не выйдет полковник Козаков в пикет. Кишка у него тонка. Не способен он на подвиг. А полковник Ловрентьев — способен.

Вот перечитал сейчас внимательнейшим образом, что написал о любви полковника Ловрентьева к одиночным пикетам и оппозиционерам и вижу — всё чистая правда. Всё до самой последней запятой. Ни добавить, ни отнять нечего.

Но. Всё же больше всех на свете полковник Ловрентьев любил оппозиционера Рожкова. Спросите: «Почему?». А я сам разобраться не могу. Ведь полковник Ловрентьев любил оппозиционеров, которые в очках и с бородой, а оппозиционер Рожков: а) не носил очков; б) ни разу не стоял ни в каком самом завалящем пикете; в) был безбородым. И даже его принадлежность к оппозиции подвергалась ба-альшому сомнению. Надо ещё добавить, что оппозиционер (под вопросом) Рожков презирал такие игры, как казаки-разбойники, салки там всякие и вообще свежий воздух (ему нравилось шастать по подвалам, но об этом речь впереди) и, по моему, не подозревал даже о существовании крестиков-ноликов.

Что же могло их связывать (то есть полковника Ловрентьева и псевдооппозиционера Рожкова)? В чём у них нашлись точки, так сказать, соприкосновения? Хоть убейте, понять не могу, хотя и немало ломал над этим голову.

При этом оппозиционер Рожков полковника Ловрентьева в грош не ставил, презирал его в полном смысле этого слова. Писал про него гнусные пасквили, в которых и полслова правды не было. При встрече поносил последними словами. Говорил ему «ты» (в грудь мог толкнуть при этом запросто). Деньги занимал с таким видом, будто бы тот ему сам ещё должен. По судам таскал... Третировал, в общем. Да, да, вот самое точное слово — именно третировал.

При этом интересы оппозиционера Рожкова были самые низменные, а методы, которыми он пользовался — самые коварные и бессовестные. К примеру (это я сначала об интересах), он обожал подвалы, погреба, разные подземелья и казематы. У него самого подвала не было, и он этим мучился. Он было соседские подвалы облюбовал. Забьётся туда, сидит в уголочке тихо, как мышка, мечтает о революции. Но потом из этих подвалов стали вещи пропадать: соления всякие, компоты (я ни в коем случае ни на что не намекаю, я только фиксирую факт – вещи стали пропадать). И соседи подстерегли раз оппозиционера Рожкова в чужом подвале, огрели его по спине дворничьей лопатой (чего они, будут что ли разбираться), выволокли как напакостившего кота за ногу во двор и там ещё отодрали за уши и навешали пенделей. Больше оппозиционер Рожков в соседские подвалы носа не совал. Урок этот запомнил он крепко, на всю жизнь запомнил. Он, как и все хамы, был трусоват, не чета полковникам Козакову и Ловрентьеву.

Но оппозиционер Рожков, который и оппозиционером-то никаким не был по большому счёту, (так, шалтай-болтай, ни рыба ни мясо), поскольку по всяким подвалам и казематам с ума сходил, присмотрел темницу полиции общественной безопасности. Его когда-то очень давно, зимой, в пургу спутали со шпионом и арестовали. И по ошибке (оппозиционер в кавычках, Рожков с испуга разучился по-русски говорить) продержали в подвальном помещении суток трое. Ну, может пятеро, не важно.

В подвальном помещении оппозиционеру Рожкову понравилось ужасно, он испытал блаженство и мог бы до хрипоты спорить (он обожал поспорить, и именно до хрипоты), что на него сошла божья благодать. Эти пять-семь суток пролетели для него как один миг. Он последние суток 7-10 специально по-русски не говорил, чтобы его из подвала не выставили.

Потом, когда его таки выдворили, а уже была поздняя весна, оппозиционер Рожков быстренько сгонял домой за новым фотоаппаратом (старый он в подвале потерял), перекусил и прилетел к полиции общественной безопасности. Встал у входа и специально начал фотографировать секретные объекты разной стратегической важности. И комментировал свои действия выражением: «Зер гуд!». Он даже харю какую-то нерусскую себе изобразил. Понятное дело, его опять загребли. Так он мало того что отсидел бесплатно месячишко в сухом тёплом подвале. Мало того, что всё это время полковник Ловрентьев кормил его просто на убой чебуреками собственной лепки и ойогосами. Так эта гнида (по другому не скажешь) вышла из подвала и накатала в суд «телегу», что мол обижают оппозиционера! Нет, ну видели вы такого подлеца!

Ещё и компенсацию получил! Мог бы себе личный подвал купить. Так ничего подобного. Продолжал ходить к полиции общественной безопасности и фотографировать. Потом так обнаглел и обленился, что и фотоаппарат не брал (тем более всё равно каждый раз в подвале терял). Поднесёт к правому глазу оба кулака с оттопыренными указательными пальцами, левый глаз прищурит, пальцем правой руки как будто бы нажмет что-то и скажет: «Чик» с нерусским акцентом. Разумеется, его моментально арестовывают, а полковник Ловрентьев бежит домой за чебуреками.

Потом всё шло как по накатанному: пасквиль — суд — компенсация — подвал — чебуреки-ойогосы. Отожрался лжеоппозиционер на чебуреках с ойогосам, поперёк себя стал шире, глазки наглые жиром заплыли, ходит целыми днями по подвалу как царь.

Вот как тут понять, за что полковник Ловрентьев такое чмо мог любить и уважать. Ну, разве что опять всё объяснить загадкой якутской души.

Не удержусь, ещё несколько слов добавлю о «якобы оппозиционере» Рожкове. Мерзавец он был. Отпетый мерзавец. Таких надо не в подвал тёплый сажать на чебуреки с ойогосами, а к стенке ставить! Как только таких земля носит? Он, наверное, поэтому и подвалы любил. Земля его носить не хотела.