«Ваша честь, я полностью поддерживаю содержание выступлений моих защитников в прениях. Виновным себя я не признаю. Никакого преступления в отношении Шишкина Александра Яковлевича не совершал. Уголовное дело сфабриковано и носит заказной характер. В обвинении нет мотива, нет улик, нет доказательства – одно словоблудие. О противозаконных грязных методах работы следствия и правоохранительных органов Московского района станет известно начальнику следственного комитета и Генеральному прокурору России. Подлость, коварство и предательство бывшей жены для меня очевидно. Ваша честь, прошу принять справедливое решение и оправдать. Я невиновен».

Таким – до буквы, до запятой – было последнее слово генерал-майора Бориса Косенкова, с которым он выступил 20 сентября 2019 года в зале заседаний Московского районного суда Калининграда.

Для участников процесса речь Косенкова стала неожиданностью, ведь на протяжении целого года он упрямо отказывался что-либо говорить, отвечать на вопросы, возражать, давать пояснения. Лишь твердил, как учёная птица: «Статья пятьдесят первая»… Тем ценнее каждая мысль последнего слова подсудимого. Над каждым его высказыванием стоит поразмышлять.

Генерал, с которым даже Путин держался за руку, дважды заявил, что виновным себя не признаёт. Если допустить, что виновен не Косенков, напрашивается вопрос: а кто виновен в смерти Шишкина? Косенков делает прозрачный намёк на свою бывшую жену, обвинив её в подлости, коварстве и предательстве. С «предательством» более-менее ясно. Обвиняемый с самого начала сетовал на то, что Ирина Александровна Шишкина (бывшая Косенкова) ни разу не навестила его в СИЗО, куда на трое суток определили «невиновного» генерала. Она не поддержала его морально, не носила передачки, не выразила даже простейшего сочувствия. Хуже того, узнав, что её вельможного супруга заподозрили в убийстве Александра Яковлевича, Ирина Александровна тут же подала заявление на развод и покинула генеральскую квартиру, где они прожили пять лет – от греха подальше. Ирина посчитала, что там, где было обнаружено остывавшее тело её отца, могло появиться ещё одно.

В чём проявились подлость и коварство – генерал не уточнил. Просто сказал. Для красного словца.

Нельзя не обратить внимание на мысль подсудимого об уголовном деле, которое сфабриковано и носит заказной характер. Надо заметить, это, как сказал бы сам генерал, словоблудие. В материалах уголовного дела нет подтверждения генеральскому утверждению. Кто сфабриковал? В чьих интересах? Кто «заказывал»? С какой целью? Опорочить генерала? Досадить уважаемому человеку, поддержавшему путч в 1991 году?

И наконец, про грязные методы работы следствия и правоохранительных органов. Снова фигура речи? Что грязного они совершили? Задокументировали явку с повинной Косенкова, в которой генерал чистосердечно признался, как он душил своего тестя? Провели следственный эксперимент, во время которого Косенков показывал, как он подкрадывался к Шишкину, сколько времени давил и т.д., собственноручно передавливал горло манекену, как проверял пульс. А потом единолично отметил «удачную операцию», в одиночку высосав бутылку коньяка...